Через 20 с лишним лет после чернобыльской катастрофы 3800 человек все еще работают на атомной электростанции. Сергей Кошелев – один из них. От него исходит излучение большее, чем от кого бы то ни было, и он утверждает, что зависит от саркофага как от наркотика
Коллеги называют Сергея Кошелева сталкером. В 1989 году он впервые побывал внутри саркофага, этой хрупкой оболочки из бетона, свинца и стали, который был возведен вокруг взорвавшегося реактора, где еще сегодня уровень излучения составляет 3400 рентген в час. Как-то Сергею сунули в руку видеокамеру и сказали, он должен заснять ремонтные работы. С тех пор он бывает там почти каждую неделю. Иногда один раз, нередко – два раза. В Чернобыле нет никого, кто бывал бы в саркофаге чаще, чем он. "Саркофаг притягивает меня магическим образом, – говорит Сергей. – Он для меня как допинг. Как наркотик".
Скоро Сергею стукнет 43. Он заикается, это у него с детства. Но то, что он носит очки с линзами минус 5, обусловлено облучением; радиация поражает глаза. Он уже потерял шесть зубов: под действием облучения из организма вымывается кальций. Кроме того, у него постоянно увеличена щитовидная железа, но эта проблема встречается у всех, кто работает в Чернобыле. В общем и целом, говорит Сергей, в результате ежегодных медицинских обследований у него пока ничего серьезного не обнаружено.
Если он проживет еще семь лет, он сможет выйти на пенсию. Предельный возраст для работы у сотрудников Чернобыля мужского пола составляет 50 лет, у женщин – 45. Каждому причитается 56 дней отпуска, а зарплата превосходит среднюю по Украине (150 евро) в четыре-пять раз.
Температуры до тысячи градусов Когда в 1986 году после катастрофы подбирали новый персонал для АЭС им. Ленина (как она называлась официально), для большинства согласившихся на эту работу зарплата была главным аргументом. Кроме того, советская власть выделила каждой семье современную квартиру в панельном доме в возрожденном Славутиче. Строились детские сады, школы, концертные залы, бассейны и дискотеки, чтобы работа не казалась настолько ужасной.
Радиоактивность, принесенная после катастрофы осадками, была в 400 раз выше, чем от бомбы, сброшенной на Хиросиму. На севере Украине и в Белоруссии радиоактивному заражению подверглась территория площадью 142 тысяч квадратных метров. Реактор горел в течение десяти дней; в его внутренней части температура держалась на уровне 1000 градусов. Людей, которые пытались потушить его, называли биороботами, так как они работали там, где машины с заданием не справлялись. 30 человек умерло на месте, сотни позже заболели раком.
Трещины и дыры
Сергей Кошелев, когда взорвался реактор в Чернобыле, жил в Петербурге. Его жена только что оставила его, от чего он очень страдал. Он хотел начать жизнь с начала. Кто-то сказал ему: "Ты же учился в техническом вузе. В Чернобыле ищут таких, как ты". В 1987 году, весной, он переехал и ни разу не пожалел об этом. Он познакомился со своей второй женой, которая работает в Чернобыле в финансовом отделе. У них есть 11-летняя дочь.
Уже 17 лет Сергей работает телеоператором. Его задача состоит в ежемесячном предоставлении отчета о состоянии саркофага, который был возведен всего через шесть месяцев после катастрофы. Когда Сергей заходит внутрь, он надевает маску и костюм радиационной защиты. Гораздо важнее, однако, шлем, говорит он, потому что обваливается потолок и на голову падают куски. Мороз, дождь и талая вода причиняют саркофагу непоправимый вред. Однако хуже всего то, что несущей опорой конструкции являются стены взорвавшегося реактора – и они все больше сдают под весом в 2000 тонн.
Видеозаписи Сергея показали в итоге, что общая площадь всех дыр и трещин саркофага составляет 100 квадратных метров.
Радиация пахнет "свежестью"
Продолжительность рабочего времени ремонтников, которые постоянно заняты тем, что латают негерметичные участки, сваривают несущие конструкции или прокладывают дренажи, зависит от дозы облучения. Часто им не разрешают оставаться в саркофаге дольше 10-15 минут. Сергей обычно задерживается там дольше. Тогда на видеозаписи можно услышать дикий писк его дозиметра, который давно показывает превышение дозы радиации, а на экране видны только точки, белые как снег, что тоже обусловлено излучением.
"В саркофаге – все равно что на минном поле, – объясняет Сергей. – Нужно очень внимательно следить, куда ты ступаешь". Для него в этих коротких моментах кроется что-то романтичное. Странным формам, которые приняли расплавленные топливные элементы, он дал имена. Например, круглый блок высотою в метр справа от взорвавшегося реактора он называет ногой слона.
Некоторые работающие в Чернобыле утверждают, что они сразу чувствуют, если получают слишком высокую дозу: внезапная головная боль, горящие подошвы ног, тянущие боли в правом яичке. Сергей считает, что радиоактивность ощущается по запаху. "Это запах свежести. Как после грозы".
650 млн евро на "Саркофаг"
Под саркофагом погребено около 200 тонн радиоактивных материалов. Если он обрушится, поднимется облако радиоактивной пыли. Поэтому уже многие годы обсуждается вопрос о строительстве сводчатой конструкции, превышающей по размерам футбольное поле и по высоте – статую Свободы, которую надо доставить по рельсам и водрузить над старым и ржавым саркофагом. 650 млн евро будет стоить проект под названием "Саркофаг". Это была бы самая большая мобильная конструкция в мире.
"Это единственно возможное решение, – говорит Сергей. – Ведь вопрос не в том, обрушится саркофаг или нет, вопрос в том, когда это случится". Кроме того, строительство нужно для того, чтобы вновь создать в регионе рабочие места. С тех пор как в декабре 2000 годы 1-й и 2-й блоки были отсоединены от сети и Чернобыль больше не производит электроэнергию, 8,2 тыс. человек из 12 тыс. остались без работы. Для большинства из них Чернобыль был не просто местом работы: это была семья, общность – клуб обреченных на смерть, которые презирают опасность.
До двух раз в неделю Сергей отправляется внутрь саркофага на съемки. Рабочие устраняют там протечки, заделывают трещины и дыры. Повреждено более ста квадратных метров оболочки.
Горячие слезы
Сергей за последние годы потерял семерых ближайших коллег; в основном своих сверстников. Но он убежден: "Это никак не связано с радиоактивностью". Один сам отравился самогоном, потому что он, как и многие в Чернобыле, полагал, что водка помогает от излучения. Другой скончался от рака легкого, но он курил сигареты без фильтра. Остальные умерли от инсульта или инфаркта. "Кроме того, – говорит Сергей, – есть люди, организм которых приспособился к излучению. Вот я, например".
Иногда, когда он приходит домой, его счетчик Гейгера так пищит, что жене приходится отмывать его кожу спиртом. Он пожимает плечами. "Вначале я частенько чувствовал, как ее горячие слезы капали мне на спину. Но она давно привыкла к этому. Она же знает, что Чернобыль – это моя судьба".
Коллеги называют Сергея Кошелева сталкером. В 1989 году он впервые побывал внутри саркофага, этой хрупкой оболочки из бетона, свинца и стали, который был возведен вокруг взорвавшегося реактора, где еще сегодня уровень излучения составляет 3400 рентген в час. Как-то Сергею сунули в руку видеокамеру и сказали, он должен заснять ремонтные работы. С тех пор он бывает там почти каждую неделю. Иногда один раз, нередко – два раза. В Чернобыле нет никого, кто бывал бы в саркофаге чаще, чем он. "Саркофаг притягивает меня магическим образом, – говорит Сергей. – Он для меня как допинг. Как наркотик".
Скоро Сергею стукнет 43. Он заикается, это у него с детства. Но то, что он носит очки с линзами минус 5, обусловлено облучением; радиация поражает глаза. Он уже потерял шесть зубов: под действием облучения из организма вымывается кальций. Кроме того, у него постоянно увеличена щитовидная железа, но эта проблема встречается у всех, кто работает в Чернобыле. В общем и целом, говорит Сергей, в результате ежегодных медицинских обследований у него пока ничего серьезного не обнаружено.
Если он проживет еще семь лет, он сможет выйти на пенсию. Предельный возраст для работы у сотрудников Чернобыля мужского пола составляет 50 лет, у женщин – 45. Каждому причитается 56 дней отпуска, а зарплата превосходит среднюю по Украине (150 евро) в четыре-пять раз.
Температуры до тысячи градусов Когда в 1986 году после катастрофы подбирали новый персонал для АЭС им. Ленина (как она называлась официально), для большинства согласившихся на эту работу зарплата была главным аргументом. Кроме того, советская власть выделила каждой семье современную квартиру в панельном доме в возрожденном Славутиче. Строились детские сады, школы, концертные залы, бассейны и дискотеки, чтобы работа не казалась настолько ужасной.
Радиоактивность, принесенная после катастрофы осадками, была в 400 раз выше, чем от бомбы, сброшенной на Хиросиму. На севере Украине и в Белоруссии радиоактивному заражению подверглась территория площадью 142 тысяч квадратных метров. Реактор горел в течение десяти дней; в его внутренней части температура держалась на уровне 1000 градусов. Людей, которые пытались потушить его, называли биороботами, так как они работали там, где машины с заданием не справлялись. 30 человек умерло на месте, сотни позже заболели раком.
Трещины и дыры
Сергей Кошелев, когда взорвался реактор в Чернобыле, жил в Петербурге. Его жена только что оставила его, от чего он очень страдал. Он хотел начать жизнь с начала. Кто-то сказал ему: "Ты же учился в техническом вузе. В Чернобыле ищут таких, как ты". В 1987 году, весной, он переехал и ни разу не пожалел об этом. Он познакомился со своей второй женой, которая работает в Чернобыле в финансовом отделе. У них есть 11-летняя дочь.
Уже 17 лет Сергей работает телеоператором. Его задача состоит в ежемесячном предоставлении отчета о состоянии саркофага, который был возведен всего через шесть месяцев после катастрофы. Когда Сергей заходит внутрь, он надевает маску и костюм радиационной защиты. Гораздо важнее, однако, шлем, говорит он, потому что обваливается потолок и на голову падают куски. Мороз, дождь и талая вода причиняют саркофагу непоправимый вред. Однако хуже всего то, что несущей опорой конструкции являются стены взорвавшегося реактора – и они все больше сдают под весом в 2000 тонн.
Видеозаписи Сергея показали в итоге, что общая площадь всех дыр и трещин саркофага составляет 100 квадратных метров.
Радиация пахнет "свежестью"
Продолжительность рабочего времени ремонтников, которые постоянно заняты тем, что латают негерметичные участки, сваривают несущие конструкции или прокладывают дренажи, зависит от дозы облучения. Часто им не разрешают оставаться в саркофаге дольше 10-15 минут. Сергей обычно задерживается там дольше. Тогда на видеозаписи можно услышать дикий писк его дозиметра, который давно показывает превышение дозы радиации, а на экране видны только точки, белые как снег, что тоже обусловлено излучением.
"В саркофаге – все равно что на минном поле, – объясняет Сергей. – Нужно очень внимательно следить, куда ты ступаешь". Для него в этих коротких моментах кроется что-то романтичное. Странным формам, которые приняли расплавленные топливные элементы, он дал имена. Например, круглый блок высотою в метр справа от взорвавшегося реактора он называет ногой слона.
Некоторые работающие в Чернобыле утверждают, что они сразу чувствуют, если получают слишком высокую дозу: внезапная головная боль, горящие подошвы ног, тянущие боли в правом яичке. Сергей считает, что радиоактивность ощущается по запаху. "Это запах свежести. Как после грозы".
650 млн евро на "Саркофаг"
Под саркофагом погребено около 200 тонн радиоактивных материалов. Если он обрушится, поднимется облако радиоактивной пыли. Поэтому уже многие годы обсуждается вопрос о строительстве сводчатой конструкции, превышающей по размерам футбольное поле и по высоте – статую Свободы, которую надо доставить по рельсам и водрузить над старым и ржавым саркофагом. 650 млн евро будет стоить проект под названием "Саркофаг". Это была бы самая большая мобильная конструкция в мире.
"Это единственно возможное решение, – говорит Сергей. – Ведь вопрос не в том, обрушится саркофаг или нет, вопрос в том, когда это случится". Кроме того, строительство нужно для того, чтобы вновь создать в регионе рабочие места. С тех пор как в декабре 2000 годы 1-й и 2-й блоки были отсоединены от сети и Чернобыль больше не производит электроэнергию, 8,2 тыс. человек из 12 тыс. остались без работы. Для большинства из них Чернобыль был не просто местом работы: это была семья, общность – клуб обреченных на смерть, которые презирают опасность.
До двух раз в неделю Сергей отправляется внутрь саркофага на съемки. Рабочие устраняют там протечки, заделывают трещины и дыры. Повреждено более ста квадратных метров оболочки.
Горячие слезы
Сергей за последние годы потерял семерых ближайших коллег; в основном своих сверстников. Но он убежден: "Это никак не связано с радиоактивностью". Один сам отравился самогоном, потому что он, как и многие в Чернобыле, полагал, что водка помогает от излучения. Другой скончался от рака легкого, но он курил сигареты без фильтра. Остальные умерли от инсульта или инфаркта. "Кроме того, – говорит Сергей, – есть люди, организм которых приспособился к излучению. Вот я, например".
Иногда, когда он приходит домой, его счетчик Гейгера так пищит, что жене приходится отмывать его кожу спиртом. Он пожимает плечами. "Вначале я частенько чувствовал, как ее горячие слезы капали мне на спину. Но она давно привыкла к этому. Она же знает, что Чернобыль – это моя судьба".
воскресенье, 26 апреля 2009
Чернобыльские сталкеры
Путешествие в Чернобыль начинается с пересечения поста при въезде в тридцатикилометровую зону. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Пока военные выясняли фамилии и корректировали список, журналистское любопытство привело на пункт дезактивации за шлагбаумом. Хоть никто и не стремился проверить, насколько чистыми мы въезжаем в зону, журналисты дружно решили это сделать сами. Аппарат для проверки уровня зараженности напоминает рентгеновский. По бокам выемки для ладоней, ставишь их на табло, загорается «контроль», а потом «чисто».
Так с чистыми от радиации телами мы въехали в запретную тридцатикилометровую зону. Погода стояла замечательная и картинка за окном автобуса была идиллической. Вот только после киевских пробок пустая дорога выглядела странно, как путешествие в зазеркалье или, как минимум, в прошлое. Покосившиеся дома Чернобыля только усиливали это впечатление. Наверное, ни в одном городе Украины нет такой неухоженной улицы Ленина, как в Чернобыле, и столько людей в военной форме на улицах. Новые дома и здание гостиницы барачного типа, в которой останавливаются гости, тоже контрастно выделяется на фоне всеобщего разрушения.
После обеда в советской по всеобщему ощущению столовой нас ждет поездка на Чернобыльскую АЭС и в город Припять. Лихорадочно вспоминаю, что известно о Чернобыльской АЭС. Взрыв четвертого энергоблока 26 апреля 1986 года. Массовая эвакуация людей из Припяти и тридцатикилометровой зоны. Строительство всем миром укрытия, которое метко назвали «саркофагом». А дальше трагедия всплывает раз в год в сообщениях о помощи чернобыльским детям или в сюжетах о ликвидаторах, которые не получают положенных льгот от государства. А два года назад АЭС прекратила вырабатывать электроэнергию.
В поездке журналистов сопровождает сотрудник агентства «Чернобыльинтеринформ» Сергей Чернов. По дороге спрашиваю Сергея: насколько часто Чернобыль посещают гости? — и слышу: каждый день, и самые разные. То бразильская учительница решила воочию изучить географию Украины, то итальянец прежде, чем жениться на украинке из Припяти, решил услышать на местности жалостливые истории о чернобыльской трагедии. И хотя эти люди приезжают в Чернобыль не как туристы, а под разными благовидными предлогами или пользуясь служебным положением, меня не покидало ощущение экскурсии. Сергей и его коллега Юрий и ведут себя, как опытные экскурсоводы: посмотрите направо — рыжий лес, посмотрите налево — пруд-охладитель атомной станции. Кстати, в последнем невероятно много рыбы. Такое впечатление, что ее взорвали динамитом, она всплыла и застыла на поверхности воды. Двухметровый сом, что неподвижно лежит посреди стаи рыб, похож на доисторическое земноводное. Глядя на него, вспоминаю, что Сергей рассказывал о влиянии радиации на животных. По наблюдениям чернобыльцев, у животных наблюдается раннее половое созревание и сокращение срока жизни на треть.
А вот животных-мутантов в зоне никто из наших сопровождающих не видел. Даже наоборот, зона, лишенная хозяйственной деятельности людей, стала для животных и птиц своеобразным заповедником. По словам чернобыльцев, в начале девяностых здесь поселились орлы, а на кабанов и зайцев ночью можно наткнуться и в самом городе Чернобыле. Еще нам рассказали, что какому-то ученому пришла в голову фантастическая мысль, развести в зоне лошадей Пржевальского: пусть копытами радиацию в землю утаптывают. И теперь на просторах зоны гуляет самое большое в Евразии стадо диких лошадей.
По словам Сергея, периодически в зоне появляются браконьеры, желающие поохотиться на чернобыльских зверей. И никакие предупреждения о радиации их не останавливают. Они приставляют к туше дозиметр и не верят, что настоящий уровень зараженности рыбы или мяса выясняется только после ее сжигания.
Укрытие, саркофаг или конфайнмент
Под теплым сентябрьским солнцем саркофаг, скрывающий разрушенный блок атомной станции, выглядит обычным техническим сооружением. И если у вас в памяти не всплывают картинки хроники двадцатилетней давности, то и впечатление он на вас вряд ли произведет. Наш новый экскурсовод, зам. начальника информационно-аналитического отдела Чернобыльской АЭС Вячеслав Шекстело, рассказывая о чернобыльской трагедии, постоянно подчеркивает, что сейчас все хорошо. Правда, ядерное топливо еще только предстоит извлечь из реактора, а французам построить хранилище для радиоактивных отходов. А потом, возможно, в следующем году усилиями европейских стран над саркофагом будет построено новое укрытие.
Проспект гласит: «Новый безопасный конфайнмент — многофункциональный комплекс для превращения объекта «укрытие» в экологически безопасную систему». Правда, в этой бочке меда есть и ложка дегтя: ученые еще не знают, из каких материалов его можно построить, так что посмотреть на саркофаг смогут многие. Но лучше не стоит. Пока В. Шекстело рассказывал, журналисты все поглядывали на табло в зале. На въезде в тридцатикилометровую зону на таком же табло было 0,2 мл рентген в час, а на территории ЧАЭС 1,39 мл рентген в час. И хотя Вячеслав уверял, что это ничтожный уровень радиации, верилось в это мало.
Город в лесу
На въезде в город Припять на табло было уже 0,79 мл рентген в час. Городом его можно назвать с большой натяжкой. Припять постепенно превращается в лес: деревья пробиваются сквозь асфальт и сквозь бетон домов, вырастают на тонком слое грунта на крышах домов. Но раз в год в годовщину трагедии, по словам С. Чернова, сюда на один день возвращаются его жители. На центральной площади накрываются столы и начинается застолье. Так, как водится на Руси: кто-то грустит о разрушенной переселением жизни, а кто-то звонит домой с предложением: не будешь меня любить, я здесь останусь.
Как опытные экскурсоводы наши сопровождающие показывают, где свалены в кучу чудом сохранившиеся портреты советских вождей, игрушки в бывшем универмаге и колесо обозрения с ярко-желтыми, как новыми, кабинками.
После Припяти по дороге село Копачи. Название оказалось для него пророческим: село просто закопали после взрыва на ЧАЭС, чтобы снизить уровень радиации. И словно кресты на кладбищах, на месте каждого дома стоит табличка со знаком «радиоактивно»."
Путешествие в Чернобыль начинается с пересечения поста при въезде в тридцатикилометровую зону. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Пока военные выясняли фамилии и корректировали список, журналистское любопытство привело на пункт дезактивации за шлагбаумом. Хоть никто и не стремился проверить, насколько чистыми мы въезжаем в зону, журналисты дружно решили это сделать сами. Аппарат для проверки уровня зараженности напоминает рентгеновский. По бокам выемки для ладоней, ставишь их на табло, загорается «контроль», а потом «чисто».
Так с чистыми от радиации телами мы въехали в запретную тридцатикилометровую зону. Погода стояла замечательная и картинка за окном автобуса была идиллической. Вот только после киевских пробок пустая дорога выглядела странно, как путешествие в зазеркалье или, как минимум, в прошлое. Покосившиеся дома Чернобыля только усиливали это впечатление. Наверное, ни в одном городе Украины нет такой неухоженной улицы Ленина, как в Чернобыле, и столько людей в военной форме на улицах. Новые дома и здание гостиницы барачного типа, в которой останавливаются гости, тоже контрастно выделяется на фоне всеобщего разрушения.
После обеда в советской по всеобщему ощущению столовой нас ждет поездка на Чернобыльскую АЭС и в город Припять. Лихорадочно вспоминаю, что известно о Чернобыльской АЭС. Взрыв четвертого энергоблока 26 апреля 1986 года. Массовая эвакуация людей из Припяти и тридцатикилометровой зоны. Строительство всем миром укрытия, которое метко назвали «саркофагом». А дальше трагедия всплывает раз в год в сообщениях о помощи чернобыльским детям или в сюжетах о ликвидаторах, которые не получают положенных льгот от государства. А два года назад АЭС прекратила вырабатывать электроэнергию.
В поездке журналистов сопровождает сотрудник агентства «Чернобыльинтеринформ» Сергей Чернов. По дороге спрашиваю Сергея: насколько часто Чернобыль посещают гости? — и слышу: каждый день, и самые разные. То бразильская учительница решила воочию изучить географию Украины, то итальянец прежде, чем жениться на украинке из Припяти, решил услышать на местности жалостливые истории о чернобыльской трагедии. И хотя эти люди приезжают в Чернобыль не как туристы, а под разными благовидными предлогами или пользуясь служебным положением, меня не покидало ощущение экскурсии. Сергей и его коллега Юрий и ведут себя, как опытные экскурсоводы: посмотрите направо — рыжий лес, посмотрите налево — пруд-охладитель атомной станции. Кстати, в последнем невероятно много рыбы. Такое впечатление, что ее взорвали динамитом, она всплыла и застыла на поверхности воды. Двухметровый сом, что неподвижно лежит посреди стаи рыб, похож на доисторическое земноводное. Глядя на него, вспоминаю, что Сергей рассказывал о влиянии радиации на животных. По наблюдениям чернобыльцев, у животных наблюдается раннее половое созревание и сокращение срока жизни на треть.
А вот животных-мутантов в зоне никто из наших сопровождающих не видел. Даже наоборот, зона, лишенная хозяйственной деятельности людей, стала для животных и птиц своеобразным заповедником. По словам чернобыльцев, в начале девяностых здесь поселились орлы, а на кабанов и зайцев ночью можно наткнуться и в самом городе Чернобыле. Еще нам рассказали, что какому-то ученому пришла в голову фантастическая мысль, развести в зоне лошадей Пржевальского: пусть копытами радиацию в землю утаптывают. И теперь на просторах зоны гуляет самое большое в Евразии стадо диких лошадей.
По словам Сергея, периодически в зоне появляются браконьеры, желающие поохотиться на чернобыльских зверей. И никакие предупреждения о радиации их не останавливают. Они приставляют к туше дозиметр и не верят, что настоящий уровень зараженности рыбы или мяса выясняется только после ее сжигания.
Укрытие, саркофаг или конфайнмент
Под теплым сентябрьским солнцем саркофаг, скрывающий разрушенный блок атомной станции, выглядит обычным техническим сооружением. И если у вас в памяти не всплывают картинки хроники двадцатилетней давности, то и впечатление он на вас вряд ли произведет. Наш новый экскурсовод, зам. начальника информационно-аналитического отдела Чернобыльской АЭС Вячеслав Шекстело, рассказывая о чернобыльской трагедии, постоянно подчеркивает, что сейчас все хорошо. Правда, ядерное топливо еще только предстоит извлечь из реактора, а французам построить хранилище для радиоактивных отходов. А потом, возможно, в следующем году усилиями европейских стран над саркофагом будет построено новое укрытие.
Проспект гласит: «Новый безопасный конфайнмент — многофункциональный комплекс для превращения объекта «укрытие» в экологически безопасную систему». Правда, в этой бочке меда есть и ложка дегтя: ученые еще не знают, из каких материалов его можно построить, так что посмотреть на саркофаг смогут многие. Но лучше не стоит. Пока В. Шекстело рассказывал, журналисты все поглядывали на табло в зале. На въезде в тридцатикилометровую зону на таком же табло было 0,2 мл рентген в час, а на территории ЧАЭС 1,39 мл рентген в час. И хотя Вячеслав уверял, что это ничтожный уровень радиации, верилось в это мало.
Город в лесу
На въезде в город Припять на табло было уже 0,79 мл рентген в час. Городом его можно назвать с большой натяжкой. Припять постепенно превращается в лес: деревья пробиваются сквозь асфальт и сквозь бетон домов, вырастают на тонком слое грунта на крышах домов. Но раз в год в годовщину трагедии, по словам С. Чернова, сюда на один день возвращаются его жители. На центральной площади накрываются столы и начинается застолье. Так, как водится на Руси: кто-то грустит о разрушенной переселением жизни, а кто-то звонит домой с предложением: не будешь меня любить, я здесь останусь.
Как опытные экскурсоводы наши сопровождающие показывают, где свалены в кучу чудом сохранившиеся портреты советских вождей, игрушки в бывшем универмаге и колесо обозрения с ярко-желтыми, как новыми, кабинками.
После Припяти по дороге село Копачи. Название оказалось для него пророческим: село просто закопали после взрыва на ЧАЭС, чтобы снизить уровень радиации. И словно кресты на кладбищах, на месте каждого дома стоит табличка со знаком «радиоактивно»."
- Суммарный выход радиоактивных материалов составил 50 миллионов кюри, что равнозначно последствиям взрывов 500 атомных бомб, сброшенных в 1945 году на Хиросиму.
- Из жерла реактора поднимался столб продуктов горения в несколько метров высотой. Из 190 тонн ядерного топлива 90% попало в атмосферу земли.
- Из ближайшего города Припяти были вывезены более 100 пожарных. Именно они приняли на себя самую большую дозу облучения. По советским сводкам во время ликвидации пожара погиб 31 человек.
- Для тушения пожара применялись вертолеты, сбрасывающие специальные составы для тушения и предотвращения цепной реакции, а так же песок и глину. В последствии обнаружилось, что они, возможно, еще более увеличили температуру реактора. Пожар был потушен только 9 мая.
- Основная масса жителей города Припять об аварии узнали только в середине дня 26 апреля. Пока город жил обычной жизнью, радиоактивные вещества распространялись с огромной скоростью, переносились с ветром. На Украине зараженной оказалась область в 50 тыс. квадратных километров в 12-ти областях.
- Все 47 500 жителей города Припять были вынуждены покинуть свои дома на следующий день после катастрофы. Около 300 человек начали возвращаться домой уже через месяц. Территорию, на которой они селились, позже назвали Зоной Отчуждения. К вернувшимся в течение 20 лет не пускали родственников.
- В течение всего 1986 года из зоны отчуждения были эвакуированы около 250 тысяч человек. Число жертв от самой мощной техногенной аварии эксперты оценивают неоднозначно от нескольких тысяч до 100 тысяч человек.
- На ликвидацию последствий взрыва было мобилизовано 600 тысяч человек со всего Советского Союза.
- Лучевая болезнь была выявлена у 134 человек, из тех, кто был на аварийном блоке в первые сутки. Из них 28 человек погибли в течение месяца после аварии.
- Радиоактивному облучению подверглись почти 8,4 млн жителей Белоруссии, Украины и России.
- Данные о количестве погибших от последствий взрыва за 20 лет расходятся: по разныхм данным от 4 до 10 тысяч человек.
- Непригодными для проживания остались 150 тысяч квадратных километров вокруг Чернобыльской АЭС.
- Последствия аварии на Чернобыльской АЭС ликвидируют до сих пор. Чтобы хоть как-то снизить уровень продолжающей распространяться радиации, на 4-ом энергоблоке будет построен саркофаг. Его строительство спонсируют, в основном, страны-доноры. Так, накануне стало известно, что Канада выделит Украине 7 млн долларов на строительство нового саркофага.
- На протяжении последних лет город-призрак Припять и реактор стали местом экстремального паломничества туристов. Так называемые сталкеры сопровождают туристов при осмотре покинутых жилых домов, школ, гостиниц, детских садов. Предлагают осмотреть саркофаг и тысячи транспортных средств, брошенных на месте ликвидации аварии. Это можно увидеть только издалека, поскольку грузовые машины, вертолеты и бронированная техника настолько сильно поражены радиацией, что приближаться к ним опасно. Встреча с самоселами, престарелыми жителями Зоны Отчуждения. Экскурсию на территорию ЧАЭС организаторы поездок оценивают в пределах 350 долларов.
- Сейчас в России эксплуатируется 11 реакторов чернобыльского типа (3 блока на Смоленской АЭС, 4 блока - на Курской, 4 блока - на Ленинградской). За 20 лет они претерпели такие изменения, которые устранили возможность повторения катастрофы. Это подтвердили международные эксперты.
- Из жерла реактора поднимался столб продуктов горения в несколько метров высотой. Из 190 тонн ядерного топлива 90% попало в атмосферу земли.
- Из ближайшего города Припяти были вывезены более 100 пожарных. Именно они приняли на себя самую большую дозу облучения. По советским сводкам во время ликвидации пожара погиб 31 человек.
- Для тушения пожара применялись вертолеты, сбрасывающие специальные составы для тушения и предотвращения цепной реакции, а так же песок и глину. В последствии обнаружилось, что они, возможно, еще более увеличили температуру реактора. Пожар был потушен только 9 мая.
- Основная масса жителей города Припять об аварии узнали только в середине дня 26 апреля. Пока город жил обычной жизнью, радиоактивные вещества распространялись с огромной скоростью, переносились с ветром. На Украине зараженной оказалась область в 50 тыс. квадратных километров в 12-ти областях.
- Все 47 500 жителей города Припять были вынуждены покинуть свои дома на следующий день после катастрофы. Около 300 человек начали возвращаться домой уже через месяц. Территорию, на которой они селились, позже назвали Зоной Отчуждения. К вернувшимся в течение 20 лет не пускали родственников.
- В течение всего 1986 года из зоны отчуждения были эвакуированы около 250 тысяч человек. Число жертв от самой мощной техногенной аварии эксперты оценивают неоднозначно от нескольких тысяч до 100 тысяч человек.
- На ликвидацию последствий взрыва было мобилизовано 600 тысяч человек со всего Советского Союза.
- Лучевая болезнь была выявлена у 134 человек, из тех, кто был на аварийном блоке в первые сутки. Из них 28 человек погибли в течение месяца после аварии.
- Радиоактивному облучению подверглись почти 8,4 млн жителей Белоруссии, Украины и России.
- Данные о количестве погибших от последствий взрыва за 20 лет расходятся: по разныхм данным от 4 до 10 тысяч человек.
- Непригодными для проживания остались 150 тысяч квадратных километров вокруг Чернобыльской АЭС.
- Последствия аварии на Чернобыльской АЭС ликвидируют до сих пор. Чтобы хоть как-то снизить уровень продолжающей распространяться радиации, на 4-ом энергоблоке будет построен саркофаг. Его строительство спонсируют, в основном, страны-доноры. Так, накануне стало известно, что Канада выделит Украине 7 млн долларов на строительство нового саркофага.
- На протяжении последних лет город-призрак Припять и реактор стали местом экстремального паломничества туристов. Так называемые сталкеры сопровождают туристов при осмотре покинутых жилых домов, школ, гостиниц, детских садов. Предлагают осмотреть саркофаг и тысячи транспортных средств, брошенных на месте ликвидации аварии. Это можно увидеть только издалека, поскольку грузовые машины, вертолеты и бронированная техника настолько сильно поражены радиацией, что приближаться к ним опасно. Встреча с самоселами, престарелыми жителями Зоны Отчуждения. Экскурсию на территорию ЧАЭС организаторы поездок оценивают в пределах 350 долларов.
- Сейчас в России эксплуатируется 11 реакторов чернобыльского типа (3 блока на Смоленской АЭС, 4 блока - на Курской, 4 блока - на Ленинградской). За 20 лет они претерпели такие изменения, которые устранили возможность повторения катастрофы. Это подтвердили международные эксперты.
Помимо официальной версии халатности персонала и технических неисправностей ЧАЭС существует еще не опровергнутая версия геофизической активности Земли, вокруг которой до сих пор идут споры. Возможно, «локальное землетрясение» было лишь следствием проводимого эксперимента, или оно возникло как отголосок взрыва реактора?
«Начало и детали развития Чернобыльской катастрофы отслежены по методике сопоставления градиентов Азимутной Радиолокации на базе региональной сети метеостанций. Из фактических материалов следует, что универсальный геодинамический процесс начался 12 апреля в центре Припятской впадины (это примерно 200 км северо-западнее ЧАЭС). До 16 апреля следовала раскачка. В этом периоде циклон углублялся; центр его смещался в сторону Чернобыля на юго-восток. К 19 апреля циклон получил максимальное развитие, после чего произошло резкое изменение процесса, и циклон начал заполняться. В результате, к 24 апреля с центром примерно над Чернобылем возник антициклон, который начал смещаться на восток. В этот момент сотрудники Харьковского НИИ зарегистрировали в ионосфере над этим районом прогиб протонного слоя, что свидетельствует о большой интенсивности процесса. Наконец, на кривой последовавшего падения атмосферного давления, регистрировавшегося метеостанцией г. Чернигова (это примерно 60 км к востоку от Чернобыля), в ночь на 26 апреля получил отображение резкий выброс в сторону плюса, что может интерпретироваться как землетрясение (сейсмо-гравитационный удар). Можно утверждать, что и в Чернобыле атмосферный взрыв сопровождал происходившие там мощные процессы движения земной коры», — так писал в «Литературной газете» от 24 апреля 1996 года (статья «Когда земля вскрикнула») Игорь ЯНИЦКИЙ, руководитель Центра инструментальных наблюдений за окружающей средой и геофизических процессов.
Однако не все согласились с его точкой зрения. Сейсмический толчок в районе Чернобыльской АЭС за 20 секунд до взрыва на станции действительно был. Об этом стало известно после ознакомления с сейсмограммами трех близлежащих станций Украинской комплексной сейсмологической экспедиции. Аналогичные результаты подтверждались записями сейсмографов в АН УССР и областных центрах. Но толчок был настолько слаб (менее чем в 3 балла по шкале Рихтера), что сейсмологи, строители здания и изготовители реактора тогда и сейчас не склонны упоминать о нем. Подобные толчки чаще или реже испытывают все участки земной коры — естественно, что и под АЭС всего мира. Люди чаще всего толчки подобной силы не ощущают. Для оборудования и строительных конструкций 3-балльные землетрясения совершенно безвредны. Более того, для стальных конструкций здания, фундаментов АЭС и стальных каркасов реакторов, даже 7-балльные толчки абсолютно безвредны, хотя они превосходят по силе 3-балльные в 16 раз (повышение силы сейсмического толчка вдвое соответствует в шкале Рихтера одному баллу).
«Начало и детали развития Чернобыльской катастрофы отслежены по методике сопоставления градиентов Азимутной Радиолокации на базе региональной сети метеостанций. Из фактических материалов следует, что универсальный геодинамический процесс начался 12 апреля в центре Припятской впадины (это примерно 200 км северо-западнее ЧАЭС). До 16 апреля следовала раскачка. В этом периоде циклон углублялся; центр его смещался в сторону Чернобыля на юго-восток. К 19 апреля циклон получил максимальное развитие, после чего произошло резкое изменение процесса, и циклон начал заполняться. В результате, к 24 апреля с центром примерно над Чернобылем возник антициклон, который начал смещаться на восток. В этот момент сотрудники Харьковского НИИ зарегистрировали в ионосфере над этим районом прогиб протонного слоя, что свидетельствует о большой интенсивности процесса. Наконец, на кривой последовавшего падения атмосферного давления, регистрировавшегося метеостанцией г. Чернигова (это примерно 60 км к востоку от Чернобыля), в ночь на 26 апреля получил отображение резкий выброс в сторону плюса, что может интерпретироваться как землетрясение (сейсмо-гравитационный удар). Можно утверждать, что и в Чернобыле атмосферный взрыв сопровождал происходившие там мощные процессы движения земной коры», — так писал в «Литературной газете» от 24 апреля 1996 года (статья «Когда земля вскрикнула») Игорь ЯНИЦКИЙ, руководитель Центра инструментальных наблюдений за окружающей средой и геофизических процессов.
Однако не все согласились с его точкой зрения. Сейсмический толчок в районе Чернобыльской АЭС за 20 секунд до взрыва на станции действительно был. Об этом стало известно после ознакомления с сейсмограммами трех близлежащих станций Украинской комплексной сейсмологической экспедиции. Аналогичные результаты подтверждались записями сейсмографов в АН УССР и областных центрах. Но толчок был настолько слаб (менее чем в 3 балла по шкале Рихтера), что сейсмологи, строители здания и изготовители реактора тогда и сейчас не склонны упоминать о нем. Подобные толчки чаще или реже испытывают все участки земной коры — естественно, что и под АЭС всего мира. Люди чаще всего толчки подобной силы не ощущают. Для оборудования и строительных конструкций 3-балльные землетрясения совершенно безвредны. Более того, для стальных конструкций здания, фундаментов АЭС и стальных каркасов реакторов, даже 7-балльные толчки абсолютно безвредны, хотя они превосходят по силе 3-балльные в 16 раз (повышение силы сейсмического толчка вдвое соответствует в шкале Рихтера одному баллу).
«Я не знаю, о чем рассказывать... О смерти или о любви? Или это одно и то же... О чем?
... Мы недавно поженились. Еще ходили по улице и держались за руки, даже если в магазин шли... Я говорила ему: «Я тебя люблю». Но я еще не знала, как я его любила... Не представляла... Жили мы в общежитии пожарной части, где он служил. На втором этаже. И там еще три молодые семьи, на всех одна кухня. А внизу, на первом этаже стояли машины. Красные пожарные машины. Это была его служба. Всегда я в курсе: где он, что с ним? Среди ночи слышу какой-то шум. Выглянула в окно. Он увидел меня: «Закрой форточки и ложись спать. На станции пожар. Я скоро буду».
Самого взрыва я не видела. Только пламя. Все, словно светилось... Все небо... Высокое пламя. Копоть. Жар страшный. А его все нет и нет. Копоть от того, что битум горел, крыша станции была залита битумом. Ходили, потом вспоминал, как по смоле. Сбивали пламя. Сбрасывали горящий графит ногами... Уехали они без брезентовых костюмов, как были в одних рубашках, так и уехали. Их не предупредили, их вызвали на обыкновенный пожар... Четыре часа... Пять часов... Шесть... В шесть мы с ним собирались ехать к его родителям. Сажать картошку. От города Припять до деревни Сперижье, где жили его родители, сорок километров. Сеять, пахать... Его любимые работы... Мать часто вспоминала, как не хотели они с отцом отпускать его в город, даже новый дом построили. Забрали в армию. Служил в Москве в пожарных войсках, и когда вернулся: только в пожарники! Ничего другого не признавал. (Молчит.) Иногда будто слышу его голос... Живой... Даже фотографии так на меня не действуют, как голос. Но он никогда меня не зовет... И во сне... Это я его зову...
читать дальше
... Мы недавно поженились. Еще ходили по улице и держались за руки, даже если в магазин шли... Я говорила ему: «Я тебя люблю». Но я еще не знала, как я его любила... Не представляла... Жили мы в общежитии пожарной части, где он служил. На втором этаже. И там еще три молодые семьи, на всех одна кухня. А внизу, на первом этаже стояли машины. Красные пожарные машины. Это была его служба. Всегда я в курсе: где он, что с ним? Среди ночи слышу какой-то шум. Выглянула в окно. Он увидел меня: «Закрой форточки и ложись спать. На станции пожар. Я скоро буду».
Самого взрыва я не видела. Только пламя. Все, словно светилось... Все небо... Высокое пламя. Копоть. Жар страшный. А его все нет и нет. Копоть от того, что битум горел, крыша станции была залита битумом. Ходили, потом вспоминал, как по смоле. Сбивали пламя. Сбрасывали горящий графит ногами... Уехали они без брезентовых костюмов, как были в одних рубашках, так и уехали. Их не предупредили, их вызвали на обыкновенный пожар... Четыре часа... Пять часов... Шесть... В шесть мы с ним собирались ехать к его родителям. Сажать картошку. От города Припять до деревни Сперижье, где жили его родители, сорок километров. Сеять, пахать... Его любимые работы... Мать часто вспоминала, как не хотели они с отцом отпускать его в город, даже новый дом построили. Забрали в армию. Служил в Москве в пожарных войсках, и когда вернулся: только в пожарники! Ничего другого не признавал. (Молчит.) Иногда будто слышу его голос... Живой... Даже фотографии так на меня не действуют, как голос. Но он никогда меня не зовет... И во сне... Это я его зову...
читать дальше
Формальной причиной аварии явился эксперимент по определению характеристик генератора во время выбега ротора турбины. Разработчиком и фактическим руководителем электроэксперимента стал представитель Донтехэнерго Г. П. Метленко — электрик, не имеющий никакого отношения к реакторным делам. Программа была утверждена главным инженером ЧАЭС Н. Фоминым, впоследствии признавшим свою некомпетентность в области ядерной физики. Ни министерство атомной энергетики, ни Атомнадзор — органы, с ведома которых выполняются новые процедуры на реакторе, — не были даже проинформированы о задуманном.
Эксперимент был назначен на 25 апреля. Для начала нужно было вывести блок № 4 из действий плавно, «ступеньками» снимая его мощность. Но в 14 часов вышестоящая организация «Киевэнерго» попросила задержать эту операцию, поскольку на текущие дела во второй половине дня нужна была дополнительная энергия. Эксперимент был перенесен на ночную смену…
Следуя указаниям, персонал смены отключил (по предписанию разработанной программы) все защитные системы реактора — «для чистоты эксперимента». Однако после этих действий реактор перестал быть продуманным до тонкостей механизмом. Резко возросло выделение пара. Вычислительная машина «Скала» («черный ящик» АЭС) подала сигнал: срочно прекратить эксперимент. Подача пара от реактора на турбогенератор была прекращена. Главные циркуляционные насосы прекратили работу, прервав естественное охлаждение ректора, но парообразование, температура и давление в реакторе нарастали, в результате чего агрегат, снабженный многочисленными системами защиты, неотвратимо выходил из-под контроля. В 1 час 23 минуты начальник смены наконец понял, что происходит. Он приказал ввести максимальную аварийную защиту — опустить графитовые стержни-поглотители в глубь громадной «банки» реактора. Но было уже поздно. Из шести метров своего хода стержни успели пройти только половину пути и заклинились в перегретых деформированных каналах. Давление их разорвало, кипящая вода попала на графитовые блоки. Началась непредусмотренная реакция выделения водорода. Через четыре секунды после этого парогазовая смесь взрывным выбросом сдвинула трехтысячетонную плиту реактора, обнажив его раскаленное нутро. А далее пошел отсчет времени беды, героизма пожарных, вертолетчиков и других ликвидаторов…
Эксперимент был назначен на 25 апреля. Для начала нужно было вывести блок № 4 из действий плавно, «ступеньками» снимая его мощность. Но в 14 часов вышестоящая организация «Киевэнерго» попросила задержать эту операцию, поскольку на текущие дела во второй половине дня нужна была дополнительная энергия. Эксперимент был перенесен на ночную смену…
Следуя указаниям, персонал смены отключил (по предписанию разработанной программы) все защитные системы реактора — «для чистоты эксперимента». Однако после этих действий реактор перестал быть продуманным до тонкостей механизмом. Резко возросло выделение пара. Вычислительная машина «Скала» («черный ящик» АЭС) подала сигнал: срочно прекратить эксперимент. Подача пара от реактора на турбогенератор была прекращена. Главные циркуляционные насосы прекратили работу, прервав естественное охлаждение ректора, но парообразование, температура и давление в реакторе нарастали, в результате чего агрегат, снабженный многочисленными системами защиты, неотвратимо выходил из-под контроля. В 1 час 23 минуты начальник смены наконец понял, что происходит. Он приказал ввести максимальную аварийную защиту — опустить графитовые стержни-поглотители в глубь громадной «банки» реактора. Но было уже поздно. Из шести метров своего хода стержни успели пройти только половину пути и заклинились в перегретых деформированных каналах. Давление их разорвало, кипящая вода попала на графитовые блоки. Началась непредусмотренная реакция выделения водорода. Через четыре секунды после этого парогазовая смесь взрывным выбросом сдвинула трехтысячетонную плиту реактора, обнажив его раскаленное нутро. А далее пошел отсчет времени беды, героизма пожарных, вертолетчиков и других ликвидаторов…